Ракель никогда особо не верила, что одна вполне себе очевидная, между прочим, фраза, может неожиданно подпортить настроение. Подпортить настолько, что уже нет желания кого-нибудь видеть, что-нибудь говорить и куда-нибудь идти. Сейчас хотелось послать всех подальше, усесться прямо где-нибудь во дворе на траве и тупо сверлить взглядом небо, пытаясь испепелить каждую птицу, по несчастью своему пролетающую зачем-то мимо. Господи, да она ведь и сама знала, что долго не протянет! Так почему, почему тогда сейчас она стала неожиданно волноваться за свою жизнь? Ведь с самого начала знала, что конец у выбранного пути только один – смерть. Её никто не может избежать, даже служитель Бога. Но ведь Бог этого не просил. Ни-че-го он не просил! Он ведь не говорил: убивайте за меня. Он никому не приказывал умереть. Все инквизиторы в конце обязаны отправиться вслед за грешниками, которых они казнили, и от которых ничем, по сути, не отличаются. Ничем, совсем ничем. Они сами выбирают свой путь, и неважно, какими были цели и намерения. Ведь палачу безразлично, кем был преступник и почему он убил. Он просто убил – значит, и сам должен умереть. Всё так просто. И надеяться на что-то лучшее не стоит.
Нуар с досадой пнула ближайший камешек, вложив в свой, в общем-то, слабенький удар как можно больше злости. Давать свои координаты сотрудникам Пандоры сейчас совершенно не хотелось. Но пришлось. Правда, сменить кислую мину Ракель была уже не в силах, но какого-то пандоровца всё-таки окликнула.
- Извините!..
Нуар набрала в грудь побольше воздуха, вспоминая, что она там собиралась врать. Она, конечно, может назвать несуществующий адрес прямо в этом городке, но ничегошеньки ей это не даст. Во-первых, её уже давным-давно заметили и наверняка запомнили, так что могут без проблем узнать в Риверре, если вдруг встретят. А во-вторых, Ринжин наверняка придёт в голову вытрясти всё из Севера, который великодушно представился как знакомый Ракель. То есть, представил Ракель как свою знакомую. Или же нет?..
- Да-да?
Девушка вздохнула и, набравшись наглости, продиктовала адрес. Свой. Настоящий. Наверное, надо было сказать, что она всё ещё живёт с отцом. Но добрый папенька с мачехой наверняка бы сообщили, что она ещё и к Элизьону отношение имеет – самое прямое отношение. И тогда у них у всех были бы большие проблемы. Поэтому паладин ещё на всякий случай добавила, что едет в столицу учиться, чтобы уж совсем поверили. Сотрудник добросовестно что-то записал, бросил стандартную фразу «мы с вами свяжемся, если вы вдруг нам понадобитесь» и, попрощавшись, повернулся обратно к коллегам. Что ж, вот и отлично, вот и ладушки. Всё не так уж и плохо, половина дела уже сделана. Остальная половина никакой радости не вызывала, но от неё отвертеться уже не получится. А жаль.
Ещё пара метров, и Ракель уже открыла калитку и даже отошла от участка, оцепленного Пандорой. Убедившись, что Север всё-таки идёт за ней и нигде останавливаться не собирается, Нуар остановилась и, повернулась к Голдсмидту, который в данным момент и был единственной и, по существу, главной причиной испорченного настроения. Впрочем, она ему сейчас радости явно тоже не доставляла. Ну да – ну да, провинилась, будь добра отвечать за свои ошибки.
Ой, бросьте, ей же осталось всего-то около года. Она имеет полное право устраивать анархию, хаос и разруху, а также искать неприятности на свою прекрасную пятую точку. Что там обычно люди делают, когда узнают, что им осталось всего ничего? Уходят в депрессию, начинают рисовать картины и посвящают себя чему-то? Можно попробовать. Правда, в таком случае посвящаться придётся опять-таки в религию. Ну, на этот раз, по крайней мере, можно принять постриг и уйти в монастырь. А что, было бы неплохо. Ей, наверное, пойдёт чёрный – траур, тоска и одни старухи кругом. Да уж, радостная картинка, ничего не скажешь.
Ракель неуверенно переступила с ноги на ногу, опустив голову и не решаясь посмотреть на Голдсмидта. Вместо этого она принялась увлечённо изучать землю под ногами и собственные сапоги. Надо бы ещё что-нибудь сказать, но Нуар по опыту знала, что в подобных ситуациях лучше состроить вид самый виноватый и раскаявшийся и усердно кивать, когда потребуют, после этого со слезами на глазах вымаливая прощение. А потом уже поймут, простят, отправят за оставшейся одеждой и несчастным револьвером, а затем за волосы потащат искать лошадь. Конечно, есть вероятность, что Север прибыл в экипаже, но навряд ли, рано утром поймать карету очень уж сложно. Да и никаких повозок она пока что рядом не видела. Так что искать лошадь её наверняка отправят. Ну ничего, Ракель оставила свою лошадку не так уж и далеко и, если тот парень её всё-таки не увёл никуда, что вряд ли, – бросьте, ещё никто не мог сдвинуть Юджину с места просто так! – то всё прекрасно. Оставалось надеяться, что несчастную кобылу хотя бы накормили.
«Одной ногой в могиле». Чёрт, чёрт, чёрт.
Ну, не беда, у неё пока что осталась вторая. А также рука, ещё рука, туловище и даже целая голова на плечах. Удержится как-нибудь.

Степеней злости обычно бывает несколько. Ракель всегда выделяла четыре основных.
Первая степень - это когда к вам обращаются на "эй, ты" или называя каким-нибудь простеньким прозвищем, взявшимся непонятно откуда. Оно никому нужно не было и вряд ли выражает какие-нибудь эмоции. Впрочем, разве может прозвище их выражать? Навряд ли. В любом случае, "эй, ты, как тебя там" - это ещё нормально и даже вроде как почти не обидно. В любом случае, злости в нём нет и если же она всё-таки есть, то её сравнительно немного. Значит, такое обращение является нейтральным.
Пунктом вторым было имя. Тут уже можно начать серьёзные разглагольствования, но само знание имени собеседника уже подразумевает знакомство с ним, а значит, и отношения переходят на новый уровень. Если, конечно, это не пятиминутный диалог, после которого новоиспечённые знакомые больше никогда не встретятся. Но если оно всё-таки так, то уже относится к "эй, ты". Зато с именем всё становится гораздо проще - его можно тихо шептать во сне и выбрасывать из головы на следующий же день, стараясь избавиться заодно и от мыслей о человеке, а можно гневно выкрикивать, приподнимая всё того же несчастного за воротник. Простор - лучшего и пожелать нельзя.
Всё становится гораздо хуже, когда собеседнику известна ваша фамилия. Фамилия - это плохо. И употребляют в речи её обычно либо учителя, пытающиеся подловить своего незадачливого ученика, который как раз отвлёкся на изучение ворон за окном, либо очень разозлённый человек. И то и другое означает как минимум массу неприятностей. В первом случае всё ещё может обойтись - вокруг ведь полно других точно таких же болванов, которые могут вставить нужное слово в нужный момент, а вот во втором всё гораздо сложнее. Когда начальник ледяным тоном заявляет, что вам нужно пройти с ним и вдобавок ко всему называет вашу фамилию - пора бежать. Далеко-далеко, до ближайшей государственной границы или хотя бы церкви, может быть, получится попросить убежища.
К сожалению, ни то, ни другое в данном случае совершенно точно не сработает. Даже провинившийся вид почему-то не помог. Ладно-ладно, можно перестать строить из себя огорчённую и опечалившуюся невинность, всё равно ведь не помогает. Ну, хорошо хоть не полное имя назвал. "Ракель Нуар, идём" она бы не пережила.
Забавно, лошадь Север оставил в том же лесу, что и она вещи, за которыми он её прямо сейчас посылает. Если сказать правду, ей наверняка снова достанется. Так что надо использовать старый-добрый и уже проверенный метод - пробормотать что-то нечленораздельное и отправиться на поиск вещей. Да, кажется, они были где-то здесь... Или это только кажется? Вздохнув, Ракель мысленно дала себе пощёчину и медленно побрела куда-то в сторону юга. Или это запад? О, Господи, ну ведь никогда она не страдала топографическим кретинизмом! Просто надо было получше учить географию, а не пялиться всё на тех же ворон на уроках. Хмыкнув, паладин опустилась на корточки перед кустом и отодвинула ветку в сторону. Слава Богу, мантия и револьвер на месте, и никто их не трогал. Достав вещи, девушка поднялась на ноги и критически оглядела свёрток, в который было завёрнуто оружие. Красных пятен особо не видно, только что-то еле заметное розовое просвечивается. Ну, не так уж и плохо. Если очень повезёт, то случайный очевидец ничего и не заподозрит. Что ж, остаётся надеяться, что никаких случайных очевидцев поблизости не будет.
Так-так-так, теперь лошадь.
Тот трактир, кажется, был где-то рядом. Прямо и направо, вроде как. Ракель перевела взгляд на вещи, попутно размышляя, зачем она их только что доставала, если их всё равно придётся оставить здесь - ибо тащиться до трактира вместе с белым свёртком как-то не то. Ещё пару секунд поразмышляв, стоит ли сейчас забыть про безопасность или всё-таки потом вернуться за одеждой и револьвером, Нуар всё-таки решила снова наплевать на все правила безопасности и будущие гневные речи Севера. Так что уже примерно через минут пять успешно добралась до таверны и, порадовалась, что с Юджиной ничего не сделали, и лошадка всё так же преспокойно себе стоит на месте, жуя наверняка невкусный овёс. Впрочем, желания проверить этот самый овёс на "вкусность" не было никакого. Она даже на радостях, кажется, переплатила конюшему. Ну и ладно.
Держа в одной руке свёрток, а другой сжимая поводья, инквизитор, с горем пополам, всё-таки добралась до Севера. И, кажется, весь путь занял у неё не слишком-то много времени. Что ж, этому действительно можно было бы порадоваться, если бы этого позволила ситуация. Голдсмидт ничего не сказал, просто повернувшись и направившись в сторону церквушки. Что ж, пусть будет церковь. Идеальное место для того, чтобы получить в лучшем случае пару тумаков. А о худшем случае всё-таки лучше не думать. Вообще.
"И всё же, монсеньор. Откуда вы знаете Ринжин? Кем же она вам приходится?"
Нехорошо размышлять о личной жизни своего начальника. Даже про себя. Но если уж мысль попала в голову, просто так она оттуда не исчезнет. А жаль, так ведь было бы гораздо проще. Поэтому не думать о связи Севера с Пандорой Ракель не могла. Если вспомнить, то Ринжин не очень-то хотела говорить что-то о них двоих своим коллегам. И что бы это могло значить? Что они как-то связаны, но не стремятся афишировать свои отношения? Господи, как же пошло-то звучит. Но ведь тогда получается, что Амбер не знает, кем на самом деле является Голдсимдт, иначе бы она тут же что-нибудь заподозрила бы. И тогда... тогда что? Как-то всё слишком странно, сложно и запутано. Действительно слишком, и сейчас это преувеличением не является. Да что же это за игра, в которую все сейчас так увлечённо играют, сменяя маску за маской и отбрасывая уже ненужную в пакет - не в урну, ведь она ещё может пригодиться. Сравнение отвратительное, но ничего лучше инквизитор придумать не смогла.
Паладин осторожно посмотрела на Севера, словно бы пытаясь высмотреть какие-то подсказки в нём самом. Но нет, ничего она не видит. Ни-че-го. Да и что она собиралась рассмотреть? Написанную на лбу чёткую инструкцию? Ерунда. Ей нельзя думать об этом. По крайней мере, не сейчас, когда её через несколько минут будут отчитывать.
"Настало время платить по счетам, да?"
Церковь всё-таки показалась. Надо же, а она и не заметила. Остановившись возле ворот, Ракель неуверенно повертела головой, ожидая дальнейших указаний. Надо где-то привязать лошадей. Кстати, что-то Юджина сейчас подозрительно спокойна. Даже недовольного фырканья, и того не слышно. Или это просто она не слушала. Нехорошо, ой как нехорошо. Вздохнув, Нуар выжидающе посмотрела на Севера. Поскорей бы всё уже закончилось. А потом она вернётся в свою маленькую квартирку, в которой наверняка холодно, как зимним вечером, и попытается согреться. Попытка будет неудачной заранее, но что поделать. Ничего больше не остаётся.

Фрина была глупа. Она определенно была глупа, потому что только глупый человек может взять и начать слежку за вышестоящим. Нет, с самого начала так вышло, что она побежала за Инженером чтобы спросить, можно ли ей уже уезжать, коли дел больше нет, но сначала отстала, зацепившись за перила на лестнице, а потом, когда догнала, побоялась окликнуть, так как русоволосая, похоже, была и сама занята. Фри ничего не оставалось, кроме как последовать незаметно (хотя, это как посмотреть - несколько  раз удача ей отказывала, и приходилось прятаться за всеми подходящими и неподходящими предметами) за временной начальницей. Было ужасно стыдно.
Она и в этом месте-то никогда не была, так что вернуться без чужой помощи  было бы проблематично. Фри достаточно быстро устала и уже с трудом различала впереди фигурку Инженера, о тех, за кем та следила, уже не могло быть и речи. Хотя скорее всего русоволосая направилась за теми людьми из дома, с которыми Монлерд чуть не столкнулась на месте убийства. Неужто что-то показалось ей странным или же ей захотелось узнать что-то, о чем забыли спросить? Вероятнее всего это именно так. Потому что второй мыслью как обычно пришло что-то вроде “Может она ревнует?” Хотя, мыслью это сложно было назвать. И все же если Фри приходила подобная мысль, она всегда начинала краснеть и глупо улыбаться. Это было в порядке вещей, но ожидать чего-то вроде слежки за знакомым от с виду серьезной девушки вроде Инженера было бы верхом не обычной глупости, а непроходимой тупости. Впрочем, Фрину это не остановило. Она умом не отличалась никогда.
Отвлекшись на романтические мысли, девушка и не заметила, как подошла к русоволосой ближе. Вот между ними уже двадцать метров, вот уже пятнадцать, вот десять... И спасибо госпоже удаче, что романтика отошла на задний план,  оставив в голове лишь осознание собственного поступка. Теперь Фрина могла не просто испортить собственный поход, вероятнее всего ей не посчастливится выдать и старшую работницу Пандоры. Почему-то Фри стало еще хуже от стыда. Скорее всего, ей попадет. Вообще не надо было соваться в это дело, в конце концов ее касались лишь бумажки и иже с ними. Слежка была явно не ее стезей.
Теперь, когда расстояние между Монлерд и Инженером сократилось, можно было услышать пару слов идущих впереди, если сильно постараться, но Фри как-то не до этого было, потому она сосредоточилась на том, чтобы идти как можно тише и незаметнее. Если что, она просто поступит так, как учили в Пандоре, или же сделает что-то простенькое, но действенное - вот что решила Фрина. На самом деле она отлично знала, что для той же самой старшей работницы Пандоры заметить ее не составит никакого труда, но отступать было уже поздно, пусть и не очень-то хотелось торчать на улице и выдавливать из себя крупицы смелости и разума.
"Фух... Спокойствие, только спокойствие..." - выдохнула девушка.

Оффтоп: я прошу прощения за такую задержку. Но этот пост почему-то писался очень тяжело и очень долго, а итоге снова получилась какая-то ерунда. Простите х_х

Ракель честно пыталась думать о чём-то хорошем. О чём-то добром, милом, позитивном… Только вот беда в том, что совершенно ничего милого и доброго в голову не приходило – завтрашний день обещал быть как минимум тяжёлым, ни о каких выходных и думать не следует, а что-то хорошее в её серых буднях вообще не проглядывается, как ты ни старайся. Разве что чайник, который она будет кипятить, как только вернётся домой – единственный источник тепла на ближайший час. Ничего радостного. А ведь обычно она своей жизнью вполне себе довольна. Но нет, как назло, именно сейчас ничего в голову не лезет. Ну и прекрасно, больно хотелось.
От вида старой церквушки у Нуар сжалось сердце. Как же всё-таки неприятно осознавать, что люди могут с таким пренебрежением относиться к священным местам, которые, по сути, должны вызывать трепет и уважение. Но нет, рано или поздно, но люди почему-то всегда забывают о подобных долгах. Да и не только о долгах, в общем-то. Почему-то даже сами церковники забыли о том, о чём забывать им вообще нельзя. Ни в коем случае, и ни при каких обстоятельствах. И сей печальный факт Ракель всегда раздражал и выводил из себя, при всей её готовности вынести что угодно. «Возьмите это отсюда и дома Отца Моего не делайте домом торговли». Ха-ха, да кого это сейчас волнует. Никому из кардиналов, кажется, и вовсе не интересна религия, которую они исповедуют. Иешуа выгнал торговцев из храма? Ерунда, поставим прямо перед дверью лавку, будем продавать там иконы и свечи – народ охотнее раскупит, и ещё спасибо скажет. Да-да, а через лет пятьдесят можно будет издать закон о внесении налога, и пока не заплатишь, в храм Божий не войдёшь.
Хотя, какая ей разница? Всё равно не доживёт.
Вздохнув, паладин даже с какой-то нежностью погладила дверь церквушки, словно стараясь как-то поддержать её, что было, конечно же, невозможно, и последовала внутрь за Севером. Каждый шаг мужчины отражается где-то внутри тем же гулким эхом, усиленным во сто раз – и с каждым шагом что-то рушится, ломается и уже, кажется, никогда не будет восстановлено. Ракель не привыкла допускать ошибки. А молчание затягивается, и ей остаётся только опустить взгляд, ожидая.
- Ракель. Понимаешь ли ты, что ты наделала?
«Ошибок быть не должно». В их работе это недопустимо. Один неверный шаг – и завтра ты уже не откроешь глаз. Одно неверное движение – и мир постепенно окрашивается в красный, а потом и вовсе теряет все свои цвета. Только вот это не то, что сейчас волнует Севера. Им всем обычно плевать на жизни паладинов – бабочек-однодневок, которых если и трудно, но всё же возможно заменить. И Ракель допустила сейчас не ту ошибку, которая может не взволновать Голдсмидта. Хотя заменить её могут так же легко.
- Да, монсеньор.
Соглашаться нужно всегда. Принять это простое правило необходимо ещё в самом начале. Если про него забыть, хотя бы ненадолго выкинуть из головы, можно просто исчезнуть. Как же всё просто, до обидного просто.
- Ты стоишь на гране между Третьим миром и отвратительной Бездной, состоящей из скверны и порчи, - Ракель прикусила губу, ощущая, как к горлу подкатывает ком, а на глаза наворачиваются слёзы. Если Север пытался добиться именно этого, то мог бы сказать всё это и не нагнетая атмосферу. Чёрт, чёрт, чёрт. - Еще один неверный шаг и ты рухнешь в нее и обетованная земля будет закрыта для тебя, паладин. А я возлагал на тебя такие большие надежды…
На какой-то миг Нуар показалось, что «одной ногой в Бездне» означает именно это. Что она не находится сейчас одной ногой в могиле, что проклятое время не утекает сквозь пальцы, набирая скорость с каждой песчинкой, что осталось ещё долго-долго, и что сделать ещё можно будет столько всего, что было не сделано до этого. И хочется, так хочется сейчас расплакаться, пообещать самой себе, что всё ещё можно исправить, что она больше ни за что не допустит таких глупых ошибок, сделает всё, как ей прикажут, во всём будет слушаться. Только бы не сейчас, не так скоро. Пожалуйста, не надо.
«Я только хотела помочь!»
Ракель опустила голову, честно стараясь не расплакаться. Получалось очень плохо, за что было ужасно стыдно. Она не должна себя так вести, не должна. Она ведь собиралась просто… просто притвориться раскаявшейся. Она не должна плакать, ей нельзя. Хотелось провалиться под землю, и желательно в буквальном смысле. К сожалению, желание это не исполнилось. Да и Северу, кажется, гораздо больше нравится отчитывать паладинов, глядя им в глаза. Холодные пальцы больно сжали подбородок, заставляя Ракель посмотреть ему прямо в лицо.
- Ты ведь не хочешь туда, верно? – у Севера страшные глаза. В них, кажется, нет ничего особенного. Но когда этот человек вот так смотрит на тебя, внутри что-то сворачивается, словно пытаясь спрятаться, а какая-то часть тебя самого хочет только одного – сбежать, сбежать подальше, только бы не чувствовать на себе этот тяжёлый, словно смотрящий прямо в душу, взгляд, показывающий всему миру твои недостатки и видящий всё самое отвратительное, что в тебе только есть. - Да и что в Бездне делать такому хорошему паладину, что не жалеет сил на уничтожение скверны? Однако мы несем ответственность за свои поступки. А ты совершила ряд оплошностей, которые могут пагубно повлиять на Элизьон и раскрыть наши планы Пандоре раньше срока.
- М-монсеньор, я… - девушка не сразу замечает, что Голдсмидт отпустил её подбородок, но перемену в выражении его лица отметила сразу же. Боясь навлечь на себя ещё больший гнев, паладин тут же замолчала, но отвести глаза не решилась.
- Во-первых, ты должна была избавиться от тела или сделать так, чтобы его нашли не в тот же день свершения правосудия.
«Я приношу свои извинения, монсеньор, мне правда очень жаль». Первая пощёчина.
- Во-вторых, ни при каких обстоятельствах ты не должна была появляться на месте преступления вновь. Люди Пандоры умны, не стоит недооценивать их организацию.
«Я только хотела помочь, монсеньор». Вторая пощёчина.
- В-третьих, улики. Что если бы твой плащ и пистолет нашли? Одна твоя оплошность положила бы пятно на весь орден. Надеюсь, ты все понимаешь, Ракель Нуар?
«Я всё понимаю, монсеньор». Третья пощёчина.
Странный звук, привлёкший внимание Севера, позволяет ненадолго расслабиться и перевести дух. Всего на мгновение, но и этого хватает, чтобы быстрым движением смахнуть выступившие слёзы. Вероятно, люди, способные причинить боль одними только словами, гораздо страшнее тех, кто охотнее ударил бы по лицу, чем соизволил проронить хоть слово, фразу. Сейчас хочется, чтобы Север относился ко вторым. Наверное, пара синяков и разбитое лицо – не самая страшная плата за ошибки.
- Но, не смотря на твои оплошности, ты показала себя с лучшей стороны.
Ракель удивлённо уставилась на Голдсмидта, словно впервые его увидела. Возникло желание оглянуться и посмотреть по сторонам, обыскать всю церковь, чтобы найти того, к кому сейчас обращается этот человек. Но позволять себе сейчас такого нельзя, да и Нуар уверена, что никого здесь больше нет. Тогда… тогда, проклятье, почему Север сейчас говорит нечто подобное?
- У меня есть к тебе предложение, приняв которое ты могла бы избежать проблем и подняться по иерархии вверх.
От этих слов сразу же становится не по себе. Сейчас губы мужчины расплывутся в заискивающей улыбке, глаза подобреют, а голос станет мягче. И инквизитор уже готова даже вновь терпеть тот страшный тяжёлый взгляд, только бы не слышать продолжение фразы. Нет, нет, пожалуйста, не надо. Это, наверное, должно быть что-то страшное, что-то очень плохое. Настолько плохое, что Ракель боится, ещё даже не зная, что именно ей хотят предложить.
- Интересует тебя индульгенция?
«Нет». Никакой индульгенции нет, это всего лишь выдумка. Её может получить каждый, у кого есть деньги. Всё просто, всё так просто. Нужно всего-то купить себе бумагу, в которой стоит печать церкви, и из вашего счёта уже вычеркнута пара-тройка грехов. Вуаля – вы приблизились к Райским Вратам ещё на один шаг. Жаль, что для временного освобождения от её грехов нельзя просто помолиться. Грехи можно искупить. Но не бумагой, которую сейчас так легко купить. Поэтому – нет.
Но соглашаться нужно всегда. Поэтому –
- Да, монсеньор.
Жаль только, что все эти мысли нельзя высказать прямо. Стоит сказать только слово – и её тут же отправят вслед за еретиками. А ведь именно туда ей и дорога. Но не сейчас. Не сейчас, когда появляется возможность выбраться из выгребной ямы и чуть-чуть растянуть оставшийся ей кусочек жизни. Она непременно отправится на костёр, сама опустит горящий факел. Но позже. Когда провалится в Бездну полностью и поймёт, что больше не видит Свет. Только тогда, и не минутой раньше.

Фрина, переводящая взгляд с одной детали вокруг на другую во много раз чаще, чем обычно, пряталась зачем-то ото всех, находящихся в церкви в этот “чудесный” день. Угораздило же ее ввязаться в это дело! Пусть даже невольно, но все же - это же не просто какая-то шутка или игра, ведь так? Все эти разговоры, обрывки которых она слышала по пути... Она старалась не подходить к церкви слишком близко и не подслушивать. Не то чтобы девушка просто не любила подслушивать чужие разговоры, ей было страшно узнать, о чем эти слова. Очень страшно. Так страшно, что коленки затряслись. То, о чем говорили эти люди, было явно не для ее ушей, которые в своей жизни и не рассчитывали услышать что-то подобное. Странное поведение Инженера, еще более странные мысли о том, что живой ей, если заметят, точно не уйти...
И вдруг она услышала шелест. Одного взгляда хватило, чтобы понять - старшая работница Пандоры  ее заметила  и теперь подавала знаки, дабы Фри молчала. И Фри правда замолчала. Сжала губы, отступая, и испуганно посмотрела на русоволосую. Сапог мягко коснулся земли - благо листьев рядом было немного -  и оставил след на бурой земле, больше похожей на грязь. Вот в воздух поднялся второй сапог для того чтобы сделать еще шаг назад, но тут... Тут произошло нечто необычное. Всего секунду назад рядом никого не было, Инженер находилась на расстоянии в сто метров, а тут вдруг губ Монлерд коснулись чужие пальцы. Вот послышалось чужое шипение, призывающее к молчанию, затем рука освободила рот, и Фрина тут же открыла его, тихо выдыхая. Ей снова стало страшно, только теперь она знала, что больше скрываться не придется. Не придется больше тешить себя мыслью, что все будет хорошо, что ее не заметят даже, что она вернется и забудет все это как страшный сон...
И снова чужие слова. Монлерд стоило больших усилий выслушать их относительно спокойно, без слез, впитывая в себя все то, что ей говорили.
- А сейчас слушай и запоминай. Сделаешь точно так, как я скажу. Сейчас  прячешься в кустах и чтобы даже звука с твоей стороны не было. Как только увидишь, что внимание сосредоточенно на чём-либо другом, Скорее всего, они отвлекутся на меня. В этот же момент срываешься с места и драпаешь что есть сил куда глаза глядят, пока не находишь кого-либо из Пандоры. Город - в той стороне. Им скажешь, где я нахожусь. Говоришь, что в сегодняшнем убийстве замешан Элизьон, и... и на их стороне выступают маги.  Поняла? 
Фри кивнула, обеспокоенно посматривая в сторону города. Туда, куда показала путь Инженер, куда надо было бежать... Где бесповоротно и окончательно закончится ее спокойная жизнь. Фрина всегда думала, что будет всю дальнейшую жизнь записывать, сидя за крепким дубовым столом, чужие показания, а теперь, возможно, самой придется стать свидетельницей, и какой-нибудь задохлик будет размашистым почерком, заляпывая листы кляксами, перевирать ее слова... Смена ролей, так это называлось?.. Что же, пусть так. Потому что потом будет снова ее очередь запечатлевать чужие рассказы. Но вдруг?.. Если она вдруг умрет, то кто будет заботиться о дорогих, чудесных братьях? Они будут грустить, наверняка, и поэтому нет - нельзя умирать. Пусть лучше поймают кого-то из ее пандоровских коллег  или наоборот люди Пандоры настигнут этих опасных людей, самое главное не оставить бедных, одиноких братишек, которые всегда о ней заботились. Жаль будет, если эта смелая работница Пандоры умрет, очень жаль, и в таком случае Фри будет всегда плакать и вспоминать умершую, но пренебрегать дельным предложением Инженера и геройствовать она не станет. Это глупо и страшно. Можно, конечно, выйти и упасть в обморок прямо перед незнакомцами чтобы наоборот спаслась русоволосая, но вряд ли ее поступок оценят и кинутся откачивать, чтобы потом накормить плюшками и чаем. Так что и придумывать что-то смысла не было. Был смысл прятаться, а потом бежать, что есть духу, отсюда, от этой ужасной старой церкви, от которой веет только страхом и мрачностью.
И поэтому Фри забралась в густые еще заросли кустов, где ее наверняка не заметили бы, и принялась наблюдать за происходящим. Отрешиться было опять же нельзя, потому что подходящий момент сам собой не отыщется. Все мысли испуганными птичками разлетелись в стороны, уступая место страху. "Пусть только сработает, пусть только сработает..." - мелькнуло напоследок в голове.

Отредактировано Phryne Monlеrd (Воскресенье, 30 сентября, 2012г. 18:23:21)

Кусты успокаивающе шелестели сухими листьями и зловредно кололись вездесущими ветками. Все это очень мешало ожидающей удобного момента для побега Фрине не издавать ни звука. Но долго ждать не пришлось - вскоре по дороге к церкви прошествовала какая-то крайне странная незнакомка, а после, распахнув массивные двери, вошла внутрь сооружения. И началось.
Поскольку ее временной начальнице явно было интересно узнать получше, что же творится в здании, Монлерд пришлось побороться с собственным желанием подойти поближе. Но нет, она все же не совсем глупа. Быть может, конечно, глупее, чем думают, но не настолько... Подобраться к церкви?! Стоп-стоп-стоп! Это совсем не то, что нужно было сделать. Вернее не то, что ей сказали делать, поправила себя Фри. Подставлять кого-то за просто так ей не хотелось. И тут девушка изумленно воззрилась на снова захлопнувшиеся двери церквушки. “То, что нужно!” - крутилось в светловолосой головке ученицы Пандоры. И это было правдой, ведь лучше минуты для того чтобы смыться найти было нельзя...
И Фрина этой минутой воспользовалась. Быстро, но стараясь не очень шуметь, она вскочила и кинулась к дороге к городу. Сапоги пару раз достаточно громко шлепнули по грязи и желтоватым потрескавшимся листам с деревьев, но наверняка в церкви никто этого не услышал - девушка была уже слишком далеко. Последний оборот назад не выказал толком никаких изменений, разве что Инженер еще чуть-чуть приблизилась к зданию. Хотя, казалось бы, куда уж дальше... Знакомые кусты призывно махали опадающей листвой, будто желая удачи. “Если бы они были живыми, я бы решила, что издеваются...” - вздохнула светловолосая. Ей вовсе не хотелось стоять на месте до тех пор, пока ее не засекут, так что Фри опять повернулась к дороге и побежала вперед. Она никогда не бегала очень быстро, только, быть может, пару раз, когда было очень нужно, но именно сейчас пришлось приложить все свои усилия, чтобы не медлить. К тому же город был довольно далеко, просто так до него не добраться... Монлерд крепче сжала ленту сумки, вдруг начавшую давить на плечо, впиваясь в нее пальцами изо всех сил. Надо постараться. Очень-очень. Ради всех: братьев, родителей, милого садовника, начальства, нежно любимого сада и, в особенности, Инженера. Та ведь, можно сказать, жертвует собой ради полученной информации и невольно спасает даже новую знакомую... Мыслей о том, что никто возможно и не заметит русоволосую, у нее не возникало, зато все время казалось, что рядом кто-то есть - вот же, рядом... Но, естественно, это было лишь разыгравшееся воображение. Потому что никто не стремился перекрыть путь или просто взять и убить, да и посторонних звуков не слышалось. А город меж тем все приближался...
Вот мелькают темные квадратики двухэтажных домов, вот уже они увеличиваются... Так медленно... Фри уже начала выбиваться из сил, но останавливаться не собиралась - слишком большая часть пути проделана, нельзя ни останавливаться, ни повернуть. Впрочем, поворачивать девушка не стала бы в любом случае - это же натуральное самоубийство.
Спустя некоторое время, показавшееся ученице Пандоры чуть меньшим, чем вечность, городок наконец очутился перед ней в непосредственной близости. “Только бы не опоздать.” - взволнованно напоминала себе девушка. - “Нельзя копаться еще дольше...” Но покопаться, естественно, пришлось - добраться до знакомого старого дома с усталыми лошадьми пандоровцев, привязанными поблизости оказалось не так-то просто. То терялся один из немногочисленных опознавательных знаков на пути - прилавки с овощами, то дороги оказывались забиты спешащими куда-то каретами. Но наконец, привычная глазу форма Пандоры вынырнула где-то впереди, и Фри, не веря своему счастью, кинулась к рослым мужчинам, охраняющим дом.
Объяснять пришлось еще минут десять-пятнадцать, потому что пока она отдышалась, пока сбивчиво, с заиканиями сообщила о происходящем, пока повторяла еще раз, пока ее пытались понять... В общем, когда на хрупкие плечи светловолосой, согревая, накинули чей-то огромный плащ, а охранники дома отправились докладывать вышестоящим и решать, что делать дальше, прошло еще довольно много времени. Наверняка Монлерд предстояло еще несколько раз повторить все происшедшее для записей в архив, но сейчас ее это волновало мало. Она была рада, что добралась до тех, кто защитит ее и, возможно, поможет ее временной смелой начальнице. Фри была сильно напугана произошедшим - с утра она и не думала о том, что подобное может произойти. А теперь...
Фрина помотала головой - сейчас лучше сесть и успокоиться, подождать приказаний. Остальное за пандоровцами и Инженером - вон уже бегут на подмогу, седлают лениво дожевывающих что-то коней, скачут вдаль... Доскачут, быть может, и быстро, но с тех пор как Фри убежала от старой церквушки, прошло уже немало времени, наверняка помощь опоздает. И все же, дело теперь за ними. Успеют или нет - вот в чем вопрос...

Ну, чуть-чуть побуду просто кэпом х) Подмога должна прийти. Но довольно поздно.