Работа в школе, несомненно, нравилась Остину. Обучать детей, вести их к совершенству – разве могло ли быть что-то лучше этого? И он уже сумел заработать славу строгого, но справедливого учителя, хотя был довольно-таки молодым, тем более для такой профессии. Поэтому некоторые ученики вначале могли случайно принять его «за своего». Впрочем, Трейси сразу дал им уяснить, что к чему, так что ребята к нему стали относиться серьезнее и недоброжелательнее, так как он провел четкую линию между учителем и учеником, между школой и развлечениями. Некоторые дети стали его слушаться. Некоторые. Но не все.
Остин метнул взгляд в сторону нерадивой ученицы, отчаянно не желавшей учиться. Эта девчонка была наглее и шумнее любого ученика этой школы. Вот и сегодня, натворив всяких дел, Алиса осталась после уроков и теперь, обиженно надув губки, сидела за партой и откровенно скучала, ожидая очередную лекцию от занудного учителя. Остин нервно прошел пару раз от одного угла кабинета до другого, выдохнул, успокоился и, наконец, начал:
- Итак, Алиса, - он остановился и внимательно посмотрел девочке в глаза, - чувствуете ли вы сожаление за совершенное вами деяние?
Конечно же, когда Остин задавал вопрос, он понимал, что это глупое и несмышленое создание всё равно поймет смысл от силы половины фразы, и это заставило его лишний раз сдержаться от уже возникающей на уголках губ улыбки. Но беседу проводить надо было по всем правилам, одно из которых - привести ученика к пониманию того, что учиться надо, надо и еще раз надо. Для себя самого в первую очередь.

Остин довольно быстро осознал, что Алиса его не слушает. Вернее, не хочет слушать и понимать и даже не собирается это делать. Разговор с ней изначально был делом бессмысленным, но попробовать стоило. В таких делах Остин был упрямее самого упрямого ученика, даже такого, как юная Баскервилль. Он не собирался сдаваться ещё в самом начале пути. Опыта у него явно больше, и если Алиса вдруг считает его совсем молодым, а потому нестрашным или что-то подобное, то она ошибётся с выводами и не сможет трезво оценивать противника. Да-да, именно противника, потому что сейчас происходил настоящий бой между двумя мнениями, в котором каждый пытается перевести соперника на свою сторону, чтобы тот его понял и сказал, что был неправ. Тогда это будет полная победа одного из участников. Себя в роли извинившегося Трейси никак не представлял, а потому был абсолютно уверен в победителе, который выйдет из этого состязания.
- Нет. Я ни в чем не виновата, можно мне домой пойти? Вы нам задали... Ох, стойте, вы же даже урок не смогли провести! Но по остальным предметам-то задали. - произнесла ученица с некоторым злорадством. Теперь уже была очередь Остина закатывать глаза. "Ну конечно, в чём же она может быть виновата?" - подумал Трейси, скептически осмотрев своё рабочее место, и затем вновь повернулся к Алисе.
- Ну уж нет, юная леди! - отчеканил он строгим голосом, - Вы прекрасно понимаете, в чём вы провинились, и я никоим образом не могу отпустить вас домой. С вашими уроками разбирайтесь сами, потому что в том, что вы сейчас сидите здесь, хотя могли бы делать уроки... в чём я сильно сомневаюсь, - добавил, усмехнувшись, учитель, - виноваты вы сами.
Остин неторопливо прошёл по классу несколько раз из угла в угол, растягивая время и тишину. Тишина была прекрасна и нарушалась лишь фырканьем маленькой девчонки за партой, которую это молчание явно напрягало. Но Трейси не собирался очень скоро заводить разговор, собираясь с мыслями и одновременно с этим раздражая Алису всё больше и больше.

Часы медленно и неторопливо отсчитывали время бессмысленного нахождения Алисы в этом кабинете. Остину Трейси безумно нравилось раздражать ученицу своим спокойствием, размеренностью и тягомотиной. Он знал, что девочка уже в бешенстве и давно бы вышла из себя, но, судя по всему, свою энергию она уже успела выплеснуть в другом ключе. На его письменный стол. И стул. И вообще сорвала урок, чем, естественно, была довольна. Остин не мог быть согласен оставлять эту наглую девчонку в таком прекрасном расположении духа, когда по её вине погибли все его записи, которые он собирал в течение многих лет. Ученица, похоже, и не подозревала о том, сколько трудов ему понадобилось на то, чтобы их всех создать, распределить и чуть не довести до идеально удобного для прочтения состояния. Трейси во всём любил порядок, тем более в таких вещах, как важные бумаги.
Глазом не моргнув Алиса всё это испортила. Результаты всех тяжких стараний канули во тьму. Но терпение Остина даже и не собиралось кончаться. Наоборот, после этого поступка он стал хладнокровнее и безжалостней. Обычно он всегда старался понять учеников, почему они так сделали и зачем им это. Сейчас же об этом рассуждать Остин не желал. Всё, что ему хотелось хотя бы для начала, - наказать эту нерадивую ученицу.
- Я сделаю уроки дома, в тишине. А если ВАМ так угодно, то я сделаю свои уроки здесь. Честно сделаю. Ваш, благо, не надо. Наверно, ваш урок до конца года не надо будет делать, - беззаботно и слишком самонадеянно произнесла Алиса. Если она и хотела вывести учителя из себя, то у неё бы это не получилось даже после десяти лет стараний. Трейси был зол, непоколебим и до дрожи спокоен.
Остин ледяным взглядом, в котором нельзя было заметить и частицы того раздражения, которое он испытывал, окинул девочку, затем остановился на глазах ученицы и стал внимательно в них смотреть, будто вдалбливая ей мысль из рода "Ну и что вы пытаетесь этим доказать?".
- Баскервиль, - от Остина так и веяло холодом, и в каждом его слове присутствовала тысяча ледяных иголочек. А речь у него была медленная, поэтому каждая фраза впивалась в собеседника своим ледяным спокойствием, - надеюсь, вы понимаете, что я вас пригласил не для того, чтобы вы делали здесь уроки, - такая неожиданная ирония в его голосе прозвучала устрашающе, - Ваши уроки - это ваши дела, мои уроки - это мои дела. И, раз уж вы так беспокоитесь о моих делах, то можете не волноваться. История на дом будет задаваться в тройном количестве. Я уверен, ваши одноклассники обрадуются, - в ответ на улыбку Алисы Остин улыбнулся не менее мило.
- Что касается вас, юная леди, то вы будете наказаны, - после небольшой паузы сурово произнёс учитель, - Для начала... О, я уверен, вам будет интересно услышать историю своей страны. Раз уж мои уроки вы всё равно собираетесь пропустить, так как будете выгнаны из класса при малейшей проказе, то я могу вам рассказать о её истории всё в подробностях. Начнём с зарождения.
Говорил Остин долго. Очень долго. Трейси привык рассказывать интересно, чтобы ученикам было проще вникнуть в смысл, но в этот раз он специально твердил всё до ужаса занудным тоном и при этом следил, чтобы Алиса его ещё и слушала, а не просто бессмысленно смотрела в окно. Для этого он задавал вопросы, но невнимательная девочка не всегда на них отвечала. Вернее, нагло игнорировала. Но Остин не останавливался и продолжал своё монотонное повествование, не упуская ни одного примера из истории, которые можно было бы сопоставить с Алисиным сегодняшним поведением, чтобы лишний раз упрекнуть ученицу.
Наконец, Остин замолчал, сделал глоток воды из стакана, который чудом остался жив после бунта девочки, и решил передохнуть.
- Итак, Алиса. Я думаю, вы уже утомились слушать мой рассказ... - после второго часа лекции выдохнул учитель, - так что можете взяться за ведро и вымыть в классе пол, заодно и размяться. Вам это будет полезно, ведь впереди ещё много интереснейших фактов, которые вам предстоит узнать.
Он сел и устало откинулся на спинку стула, подразумевая, что ученица уже может начинать выполнять работу.