Найтрей сидел в кресле у изголовья кровати в небольшой скромно обставленной гостевой спальне, в которой, как и во всех прочих в этом доме, не было ни малейших признаков присутствия постояльца. Чисто, пусто, даром, что не холодно. Камин затопить все-таки пришлось, однако сейчас он не горел и упорно гипнотизировал блондина цветом подкопченной кирпичной кладки. Его неравномерная легкая обугленность способствовала работе мысли не хуже, чем танцующие языки пламени. Его топили накануне вечером, и с тех пор комната сохраняла тепло посредством плотно закрытых окон и двери, запертой на один оборот ключа. От этого воздух начинал тяжелеть и отдавать затхловатым душком, как и любое помещение, где содержится больной. Винсент сидел, буравя каминный зев бессмысленным взглядом, и тихонько барабанил пальцами по страницам раскрытой книги. Что это за книга? О чем? Чьего авторства? Он уже и  не помнил толком. Скорее всего, первая попавшаяся. Найтрей давненько не ублажал себя чтением. Не до того.
За последние сутки Винсент превратился из беспокойного деятельного молодого человека себе на уме в не менее беспокойную мамушку-домоседку, ничуть не менее себе на уме. С тех пор, как измученного голодом и антисанитарией Лео приволокли (именно приволокли, по-другому и не скажешь) в его, Винсента, дом, служивший энному количеству Баскервиллей жилищем и укрытием, на его плечи легли заботы о юном господине и восстановлении его хрупкого здоровья.
«Право слово, нашел время влипать в неприятности!» - с какой-то горькой, не свойственной ему досадой, думал Винсент, глядя в спокойное лицо спящего мальчика. Он дежурил у его кровати уже несколько часов, следя за тем, как бы несчастного не начали мучить кошмары. Можно было бы, конечно, сразу прибегнуть к Соне, однако ее влияние… Скажем так, не всякому на пользу.
Мало того, юного Баскервилля было необходимо удерживать в постели, кормить строго определенной пищей в строго определенных количествах и, более того, по часам. А, зная характер мальчишки, можно было себе представить, что это будет за представление…

Отредактировано Vincent Nightray (Вторник, 13 августа, 2013г. 10:04:45)

Лео вскрикнул. Винсент вздрогнул. Лео вскочил, взъерошенный и перепуганный, как мокрая мышь, увидавшая кошку. Винсент моргнул и тихо закрыл книгу, так и не удосужившись взглянуть на заглавие.
- …Винсент?
- Нет, сударь, у Вас галлюцинации. – пожалуй, не стоило задавать такой тон… Вышло несколько резковато, холодновато и как-то даже саркастично. С другой стороны, нечего было влипать в неприятности на пустом месте, сам виноват.
Найтрей медленно встал, потянулся, вертя затекшими запястьями, и, мягко ступая, подошел к столу, чтобы положить на него книгу, затем к окну, чтобы отдернуть шторы, а после к прикроватной тумбочке, чтобы мазнуть по сложносочиненным сочетаниям лекарств и инструкций к ним скучающим взглядом знатока, которому все это уже давненько примелькалось.
- Как самочувствие? Надеюсь, не скончаетесь в ближайшую неделю или даже месяц. Мне, знаете ли, совершенно не хочется хранить в подвале Ваш хладный труп, там, между прочим, вина.
Говоря все это, Винсент наскоро сложил листы вчетверо, сунул под какую-то склянку, чтобы ненароком не смахнуть, осовобождая себе место, потеснил край  одеяла, которым – стыдно признаться – тщательно укутывал этого дрянного мальчишку, и  сел, походя отмечая, что простыни надо бы сменить.
«А дела-то наши плохи…»
Дела действительно были отнюдь не хороши. Видимо, голодом Лео морили с пристрастием, во всяком случае, осунулся он ощутимо, побледнел тоже, про «похудел» и говорить не стоит. Можно представить, сколько «удовольствия» они оба получат от процесса реабилитации: голодовка бесследно не проходит, он по себе знал.
- Так что будем приводить Вас в порядок, хочется Вам того или нет.

Отредактировано Vincent Nightray (Среда, 25 сентября, 2013г. 21:01:03)

Язвит – уже не плохо. Если мозгу хватает сил на препирательства, значит, жить будет, причем еще сравнительно долго и относительно счастливо.
Винсент усмехнулся и встал, чтобы принести господину воды. Самую малость, не более трети, а то и четверти стакана. Много сейчас нельзя. Ни есть, ни пить.
Снова присев рядом с Лео, Найтрей  поднес граненый стакан к его губам, одной рукой поддерживая голову мальчишки, не давая ему пить быстрее и больше, чем следовало.
- …кажется, я схожу с ума…
Винсент не ответил, только устало покачал головой, исподлобья глядя на юного Баскервилля. Тот смотрел в окно, обещавшее в скором времени зарыдать холодными дождевыми каплями. На горло столице наступали ноябрьские ливни и ураганные ветры с моря. Еще пара недель – а может и меньше – и дождь превратится в мокрый снег, дороги покроет слякоть и ходить по улицам станет невозможно. Здесь, в центре города, редко идет настоящий снег. Другое дело за городом. Другое дело… в Сабрие.
- Я и не смотрю, - выдохнул Винсент. – Пока хватит.
И воды он больше не принес. Только снова встал, чтобы поставить стакан на стол и там, у стола и остаться, скрестив руки на груди и уставившись в пол.
- Винсент, скажи. А человек может стать Цепью?
- Что? – он резко поднял голову, испытующе глядя на господина. Зачем ему это нужно? Откуда такие вопросы?
- Цепью – вряд ли. Их порождает Бездна, а вот из чего – вопрос хороший. «Пандора» бьется над ним столько, сколько существует. Единственное, что они смогли уяснить, так это то, что сила Бездны коверкает и уродует человеческое тело и сознание, пока не уничтожает окончательно. В Сабрие полно тому доказательств.
Не успел Винсент снова открыть рот, чтобы спросить, с чего бы Лео это заинтересовало, как вдруг…
- на том корабле… был Эллиот. И он был Цепью.
Как гром среди ясного неба! В который раз он уже слышал об Эллиоте с тех пор, как он погиб? Второй? Третий? Кто еще говорил ему об этом? Кто еще упоминал корабль и порт, в котором он стоял?
«Снова Эллиот, снова Дримроуз! Да сколько же можно! Последний из сыновей мерзавца-Найтрея мертв, и пусть мертвым и остается!».
В его мыслях не было злобы, была паника. Кто? Кто уже говорил ему об этом? Кто уверял, что Эллиот Найтрей выжил? Кто?
«Лиззи…».
Да, тогда в Латвидже, в тот проклятый день, когда он как последний идиот кинулся на поиски прислуги, и ради чего? Одному Господу известно! Тогда вместо благодарности он получил смятение и страх, который все еще жил в нем и холодным, скользким ужом обвивался вокруг сердца.
- Вероятнее всего, он приснился Вам, – начал он осторожно. – При всем уважении, мой господин, Вы не в себе. Эллиот погиб у меня на глазах. Испустил последний вздох,  передавая Вам свое послание.  Души в одно тело дважды не вселяются и, дай то Бог, он сейчас в лучшем мире.