Так плохо ему не было лет сто, как минимум. В совершенно отрешенном состоянии Север только и мог, что поддерживать себя в сознании, даже такая мелочь была для него героическим поступком. Он боролся с закрывающимися глазами и резкой болью в висках, что напоминала о себе на каждой кочке и выбоине в дороге. Перед глазами расплывались кровавые круги, в ушах стоял странный шум, каждое слово, что до него доносилось, звучало, словно из бочки. Голдсмидт с совершенно белым лицом обессилено сидел на лошади и только мог, что обнимать Абсолем, что была «у руля». Периодически из носа вновь начинала идти кровь, которая каплями падала на седло и дорожный плащ Аби, украшая его незамысловатым красным рисунком. А затем на какое-то время маг просто вырубился, чудом при этом усидев на лошади и не упав в близлежащую канаву.
  Очнулся мужчина только при въезде в свой уединенный дом, да и то на короткое время. Он все время ощущал чье-то твердое плечо рядом, на котором маг беззастенчиво висел, словно бессильная тряпка. Попробовав утереть кровь, Голдсмидт только промахнулся и испачкал стены дома. В таком состоянии он напоминал пьяного в стельку алкоголика, только вот смертельно бледный вид и кровоточащий нос выдавали в нем несколько… усталого и больного человека. А во всем виновата магия высшего порядка, что он применил толком не подготовившись. По правилам он должен был сперва выставить барьер, затем начертить идеально правильную печать, а только потом уже браться за дело и потрошить память своей ученицы. А получилось как-то в спешке, слишком увлекся, забылся, и вот тебе результат на лицо. Выбился из сил, как простой подмастерье, зарвался, как какой-то школяр. Должно быть стыдно, но уж ситуация была такая, что иначе никак. А смерть волшебницы была… не самым хорошим вариантом. Или он просто побоялся испачкать руки?
  Затем наступила тьма.
  Он спал, как младенец, не видя никаких сновидений и в этом было его счастье. Всепоглощающая тьма, что как заботливая мать грела его в своих объятьях, спасая от лишних мыслей. И он был счастлив.
  Проснулся Север от странного ощущения чужого тепла. В полудреме он обнял источник сильнее, прижимаясь к нему, как к грелке. Первой мыслью было, что для енота грелка слишком больная и не слишком уж пушистая. Промычав что-то неразборчивое, Шепот провел рукой по «еноту», остановившись на бинтах. «Еноты же не носят бинты…», - очевидная мысль пронзившая Голдсмидта. Открыв глаза, он убедился в правоте своего сознания. Изящное голое плечико, всклокоченная голова и обмотанная бинтами тушка Абсолем с совершенно счастливым выражением лица спала рядом с ним. Сглотнув, маг уставился на себя, по пояс раздетого, на вещи, разбросанные по полу с хаотичной изящностью, вновь на спящую Абсолем. Тихо застонав, он схватился за больную голову, лихорадочно вспоминая, что было вчера, и как он докатился до такой жизни. «Неужели я и она… Пресвятые мерлиновы кальсоны, я попал…».
- Я попал… - пробормотал вслух Шепот, возводя глаза к потолку, вдруг понимая, что ему на глаз падает нечто белое. Подумав, что это нитка, он убрал ее в сторону. Тихо вздохнул и осторожно попытался растолкать спящую гусеницу, с которой возможно что-то было. А вот что – не совсем понятно. И это еще предстояло выяснить…

Полностью проснувшись от осознания того, что спит в одной кровати с собственной Цепью, да еще и при таких странных событиях, Север ощутил себя самым несчастным человеком на земле. Безумно хотелось, чтобы кто-нибудь погладил по голове и сказал, что он не виноват, что все получилось само, что его соблазнили и что никто ничего никому не скажет. Но осознание того, что грянет, когда Цепь проснется, ледяной водой смывало все надежды на лучшее и попытки Голдсмидта успокоить расшалившиеся нервишки и расслабиться.
  Прекратив себя жалеть, мужчина задумчиво почесал голову, вновь оглядывая комнату придирчивым взглядом. Заметив, что рядом с тумбочкой лежит окровавленная тряпка, причем судя по всему кровь принадлежала никому иному, как ему. Маг вздохнул, припоминая вчерашние события, что комом навалились на него, буквально раздавив, как личность. Ну, во-первых, он остался без ученицы. Какой бы она не была, где бы не работала, а общение с человеком, с коллегой всегда приятно. Во-вторых, Ракель Нуар, которой он наобещал золотые горы и будет вынужден посвящать в некоторые тайны организации. Но тут есть плюс, будет персональный телохранитель, причем в таком компактном масштабе. В-третьих, он применил магию, которую на практике никогда не применял. А это определенно успех, ведь у него вроде как все получилось!
  Только вот сам он выдохся и ощущает себя опустошенным. А еще Абсолем рядом в столь двусмысленном положении. Словно услышав его мысли, Цепь перевернулась на бок и с воркующее-мурлыкающим звуком, какой обычно издает енот, когда его будят, притянулась к Северу, взяв в заложники его руку, и начиная тереться о нее, как молодая кошка. Сглотнув, при видя такой картины, мужчина было хотел выдернуть свою конечность, но после безуспешных попыток, смирился с судьбой, плюнув на все.
  Прижав к себе Абсолем покрепче, он обнял ее свободной рукой за талию, прижав спящий теплый клубочек к груди. Север соврал бы, если бы сказал, что это ему не понравилось и не вызвало никаких пошлых мыслишек. Он доверился судьбе, падая в ее теплые объятья, подумав, что вдвоем на кровати тесновато, зато гораздо теплее и приятнее. Положив голову на подушку, мужчина пристально стал вглядываться в спящее девичье лицо, постепенно ощущая, как тепло убаюкивает его вновь. И Шепот торжественно уснул находясь едва ли не лицом к лицу с Аби, крепко обнимая ту во сне, словно плюшевую игрушку.

А все так хорошо начиналось. Провалившись в замечательные сны о розовых пони и радужных домиках, в которых все танцуют твист, при этом задорно смеясь, Север ощутил себя немного не в своей тарелке. Но мало ли, что может присниться старику после тяжелого трудового дня. Однако весь его галлюциногенный бред, который он не видел даже после ночей проведенных с Аби и с их общим кальяном, прошел, как только в него что-то вцепилось с хваткой голодной пираньи. Чувствительный к малейшим изменениям температуры, эстет в плане сна и просто крайне изнеженная персона, Голдсмидт подскочил от укуса, словно его ужалили одновременно тысяча пчел. При своем «скачке» в стратосферу подальше от источника страшной боли мужчина ударился головой о полку с книжками, что подобно лавине знаний посыпались на мага и на обладателя острых зубов. Причем большей частью на «зубастика», которым оказалась Абсолем, что с совершенно диким лицом вырывалась из объятий ничего не понимающего после сна Севера, попутно отбивающуюся от потока книг. Все еще не понимающий, что происходит, мужчина наконец восстановил цепочку событий, морщась и почесывая неприятный укус. «Прививки от бешенства, надеюсь, делать не придется…», - подумалось магу, что по привычке прошелся рукой по кончику длинного шрама, что шел через всю его спину. Погладив ровную кожу, Север потянулся, зевнув с совершенно счастливым выражением лица. В который раз он убедился, что утро вечера мудренее, что сон залог хорошего настроения. Но пробуждение можно было сделать и помягче, определенно мягче.
- Доброго… эээ… - Шепот, не слезая с кровати по-пластунски добрался до тяжелых штор, отодвигая их в сторону, - вечера, Абсолем. Как спалось?
  Думать о том, было ли между ними что-то или не было, совершенно не хотелось, поэтому маг с совершенно спокойной физиономией смотрел на свою Цепь, даже не собираясь на нее наезжать из-за будущего синяка. В конце концов, с веками привыкаешь и не к таким увечьям, а то и начинаешь воспринимать их за должное. Но покарать зарвавшуюся гусеницу за подобное отношение к контрактору следовало, причем без промедления.
  Лицо Шепота никак не предвещало подлянки, что он собирался сделать. Спокойная улыбка, чуть прищуренные с утра глаза, растрепанные волосы. Он встал, попытался убрать с лица непослушные пряди (что-то в них было не то…), почесал голову, задумался. И вдруг резко схватил Абсолем за голые ноги, протянув ту по всей кровати и переворачивая вверх тормашками. На этом мучитель не остановился, распрямляясь в полный рост и начиная вращать свой ночной кошмар на манер детской карусели, зло при этом смеясь. Как следует прокрутив Цепь, подбросил ее обратно на мягкую кровать, совершенно по-детски показав язык и отдаляясь от кровати. Тут в область его зрения попало зеркало и Север, забыв обо всем на свете, заорал, едва не сорвав свой и без того тихий голос.
- Что-это-мать-твою-Волю-Бездну-за-ногу?!

Когда на протяжении примерно ста шестидесяти лет ты смотришься в зеркало и видишь каждый день одно и то же лицо, не очень-то красивое, вполне себе заурядное, угрюмое, а временами и вовсе пугающее, изменения в привычном облике могут существенно потрясти. Всегда непослушные волосы цвета спелой пшеницы мага были одной из фамильных черт, приятным напоминанием того, что он сын своих родителей, яблочко от яблони. К примеру, его дед, даже будучи в годах, сохранял изначальный цвет волос, в котором серебряные пряди были и не слишком-то заметны. Пожалуй, для мужчины это особенная гордость – выглядеть моложаво.
  В данный момент Север столкнулся именно с подобной возрастной проблемой, что несколько…запоздала. Он потрясенно коснулся рукой зеркала, бестолково хлопая глазами и молчаливо продолжая бурить дыру в отражении. Пару раз зажмурившись, в надежде, что это все обман зрения, мужчина был вынужден признать горькую правду. Он поседел.
  «Белые, как снег», - пришло сравнение в голову. За какую-то ночь, проведенную в беспамятстве и без сил, его светло-русые волосы потеряли свой цвет, становясь молочно-серебристыми, какими-то совершенно невесомыми на вид и ощупь.
-И твоё время пришло, как видишь, - мрачные слова Абсолем, что встала рядом, вывели Голдсмидта из транса, в который он впал, лицезря изменения во внешности. Лицо из ошарашено-испуганного стало постно-едким.
- Ну не всегда же мне обманывать время? – на место всему шквалу эмоций пришла спокойная улыбка, с элементом небольшой грусти. Впрочем, пожалуй, больше всего Север был удивлен заинтересованным лицом своей Цепи, что с видом профессора-знатока стала изучать его седину, едва ли не пробуя ее на вкус. Маг не возражал, сам изучая поведение Абсолем, запоминая и анализируя на ходу. Это уже давно вошло в привычку, но сейчас было особенно интересно наблюдать за девушкой вблизи, разглядывать каждую морщинку на лице, каждый косой взгляд, останавливающийся на нем.
  Но то, что произошло после, разорвало шаблон Шепота в клочья. Он с удивлением смотрел на Абс, что словно кошка терлась лицом о его руку, параллельно стыдя за бесстыдство. Придя в себя, мужчина мягко положил вторую руку на талию Аби, делая все осторожно, словно при общении с диким зверем.
- Ну если тебе нравится, значит оно того стоило, не так ли? – вкрадчиво спросил Шепот, упираясь лбом в лоб девушки, ощущая ее приятное тепло после сна. «И когда эта Цепь успела стать частью меня?».
- Прости, ты действительно права, - он перевел руку на волосы Абсолем, зарываясь пальцами в густые пряди, - В следующий раз буду предусмотрительнее. В дом водить не буду.
  Рассмеявшись, слегка отодвинулся от Цепи, добавляя:
- Шучу, - Север сжал ладошку Абсолем, поворачиваясь к зеркалу и придирчиво начиная вглядываться в отражение, - Кстати, не твоя ли это бабочка?
  Мужчина протянул руку к  насекомому, что, казалось, заснуло, сидя на подсвечнике рядом с зеркалом. Почувствовав приближение мужчины, бабочка тут же рванула в противоположную сторону, начиная метаться по комнате взад-вперед, словно бешеная. Затем успокоившись, осторожно села на протянутый палец мага, делая короткие взмахи крыльями и шевеля усиками. Голдсмидт, насмотревшись в своей жизни на весь спектр бабочек, посадил насекомое к хозяйке на плечо.
- Енота еще не хватает для полного комплекта… - хмыкнул мужчина, все не отпуская теплой руки своей спасительницы, - И что нам теперь с этим делать?